— У тебя картина новая? — У Маргариты было стопроцентное зрение, особенно когда дело касалось каких-нибудь дорогих безделушек. Она оглянулась на Егора и приблизилась к картине. — Боже мой, какая прелесть! Кто это, Егор?
— Егор, — сказал Димка, появляясь на пороге. На физиономии у него была идиотская улыбка, какой улыбаются подростки в присутствии красивых и взрослых женщин. — Это к тебе…
Джип выбрался со двора в тесный Архангельский переулок и осторожно, как будто сам по себе, пробирался между рядами припаркованных машин.
— Егор Степанович, — поколебавшись, сказала секретарша, — они уже седьмой раз звонят. И нам, и в пресс-службу. Что мне им сказать?
Однажды на него и вправду обрушилась штольня. Это было давно, но до сих пор самый худший из его кошмаров — это те сорок шесть часов.
— Егор! — Дед сел на стул у двери и гордо выпрямил худую спину. — Я никогда не лез к тебе с советами и поучениями. Я просто хочу помочь.