Аллочке, которая страстно мечтала научиться писать, “как Кира”, даже в голову не приходило захотеть писать, как Батурин. Почему-то было совершенно ясно, что научиться этому нельзя, нужно родиться Батуриным, чтобы писать так, как он.
Один из тех, который строил баррикаду у задней двери, теперь мчался прямо на них, комично вскидывая ноги и разевая рот под маской. Рукой он прилаживал к себе автомат, и не приладил – нож Батурина бесшумно, точно и очень мягко вошел ему в горло, под самый подбородок. Блестящий и чистый кончик лезвия, проткнув насквозь, нагло и победительно высунулся чуть ниже затылка. Некоторое время бандит еще бежал с этим ножом в шее, а потом наконец упал – грохнулся животом вперед и больше не шевелился.
– Я, – призналась она и повела мясистым, в прожилках, носом, – я, Сергей Константинович! Господи, да что ж это делается, когда среди бела дня…
Аллочка выскочила в коридор и побежала, вспоминая, как она на него таращилась, а он заметил и даже спросил про парашют!
– Две ложки. А мать весь вечер дома была?
Аллочка объяснила многое, но не все. Не все.