Сергей Литвинов отклеился от подоконника, полез в задний карман и с преувеличенной осторожностью вытащил сложенный в четыре раза листок дрянной желтой бумаги.
– Доброе утро! – провозгласила Валентина насморочным голосом. В нем была непередаваемая театральная печаль. Когда-то Валентина занималась в художественной самодеятельности и блистала в роли панночки по повести Николая Васильевича Гоголя. – Какое несчастье, какое страшное, ужасающее несчастье!.. Такой милый, милый молодой человек, и такая ужасная, кошмарная смерть! Вот оно, наше время!.. Жить страшно!
Она затолкала его в спальню, полную синих мартовских сумерек и ее детских игрушек, и снова прыгнула на него.
– Пап, ты чего? – спросил Тим и почесал одной ногой другую. – Ну, переодену я сейчас эту хреновину!..
Сергей понятия не имел, “во сколько подать”. Ему нужно еще поговорить с соседом, вызвавшим милицию, и еще раз с Марьей Семеновной, раз уж он упустил такую важную деталь, и еще с Леной, беременной женой легендарного хоккеиста Данилы Пухова, которого “козлы из НХЛ” называют Дэн и который соврал, что не был дома до одиннадцати часов, а по сведениям все той же Марьи Семеновны – был. Еще неплохо было бы позвонить на работу, где его скорее всего уже давно потеряли и теперь ищут по всей Москве.
– Стой!!! – бешено заорал Сергей, но темная тень дернулась и перевалилась вниз.