– Студенческие, – задумчиво продолжил Батурин, – может, еще что-нибудь есть, например, баррикады у Белого дома в девяносто первом, премии, судьбоносные репортажи. Есть?
– А какая, какая из них сотрудница-то? Ногастая? Или грудастая?
Кира тяжело дышала, и ей уже было наплевать на то, что халат расходится на груди.
Конечно. Предыдущую ночь он проторчал на лестнице и днем замучился от переживаний, – приедет отец или нет, станет ли ужинать, уедет ли на ночь – а теперь, когда тепло и спокойно, когда родители разговаривают, неважно о чем, спать хотелось просто чудовищно.
Ее затошнило, она дернулась, пытаясь спрятаться от крови за Батурина, и в голове вдруг стало просторно и пусто и как-то необыкновенно гулко.
– Вряд ли она мне расскажет, – начал Сергей задумчиво, – и Данила не расскажет. Особенно если это он убил.