И комментаторов не любил. В отличие от военных корреспондентов на войне они никогда не были, и все, что они говорили, звучало до невозможности фальшиво, и как-то глупо, и как-то слишком красиво, и ненатурально трагично, в общем, совсем не так, как это видел он, капитан Григорий Батурин.
На нем были пижамные штаны, волосы всклокочены, а в кулаке почему-то зубная щетка.
Добравшись до джипа, он покидал в багажник вещи, заплатил по счету и включил наконец телефон.
Он повернулся к ма.тери спиной и хотел гордо уйти в свою комнату, но не выдержал и зарыдал. Зарыдал постыдно, громко, на всю квартиру.
Ему было три года, когда Сергей купил велосипед. Дивный трехколесный велосипед с желтыми висюльками на пластмассовых рулевых нашлепках. Тим ездил на нем вокруг клумбы, нажимал клаксон, а потом слезал и крутил педали рукой – просто так, от счастья.
– К вам, – передразнил Батурин. – Или ты думаешь, что военных не учат писать?