– Теперь ты вылитая одалиска, – пробормотал он, выпуская сквозь губы короткую струйку дыма, – Матисс рисовал такую. Правда она была в полосатых шальварах. А верх обнажен. А у тебя наоборот.
– Америка! – серьезно ответил он и снова вздохнул, – Ты это поняла?
В ту ночь она проснулась от нежных прикосновений. Пьяный отец сидел на корточках рядом с кроватью и осторожно гладил ее живот.
– Еще бы! Москва. И завод отличный. Одно удовольствие работать.
Марина ждала, прислушиваясь к нарастающему стуку сердца.
Старичок жевал впалым ртом, смешно двигая беленькими кисточками усов, и таращился по сторонам.