– Живое, пап, – жадно смотрела Марина на шипящее у ног море, стаскивая панамку с головы.
В такую погоду он выглядел особенно жалко, – на колоннах темнели потеки, облупившийся фриз напоминал что-то очень знакомое…
– Милый, правда? – пробормотал Валентин, сжимая зубами мундштук и завязывая шелковый пояс с кистями.
Марина знала улицу Горького наизусть – каждый магазин, каждое кафе были знакомы, с ними что-то было связано.
– Зайка, я не умею быть наставником. Ни в чем.
От него сильно пахло вином, черные глаза весело и устало блестели. За обедом они со старичком выпили бутылку портвейна и съели сковороду жареной камбалы, показавшейся Марине жирной и невкусной .