Парень забрал крышки, бросил их в полупустой ящик, а из другого снова вытащил две полоски.
– Бетховен груб, Марин, вот Скрябин – другое дело… – это был потолок ее татарского эстетизма.
Она отделила одну пачку, намереваясь швырнуть назад.
– Идем, киса… – Марина с трудом стала извлекать из воды онемевшее тело, – Там простыня, Сашок…
– А что, Таня дело говорит, – согласился Володя, – Вчера мой станок простоял почти полчаса. И только потому что в инструментальном долго искали нужный резец.
– Да не могу и все тут. Как привык, так и встаю в шесть. По будильнику. Не могу валяться, когда другие работают.