Чайки кружили над эскадрой, одна из них села на локатор головного корабля. Адмирал вышел из рубки, снял фуражку, подставил под ветер крепкую седую голову.
— Я знаю, — тихо самому себе пробормотал Антон, перешел большак и ступил в жнивье. Оно было мокрым, буровато-коричневым и слабо шуршало о сапоги.
— Здравия желаю, товарищ полковник, это капитан Дубцов говорит и из Днепропетровска.
— А вот тут мы тебя и к ногтю, падлу! — ощерился Мокин и ловко раздавил его выпуклым прокуренным ногтем.
Среди общего молчания раздался сухой и короткий звук ломающихся досок. Звук повторился.
— Это утрешнее. Тетя Марья подояла и у погреб. У погребе стояло.