— Огоаука, ранре Рыков. Что ж опгоего дола?
— Пойдет, конечно. Вон как заволакивает. Мокрая осень какая-то. Прошлый год сухая была. Картошку копали, одно удовольствие. Ни грязи, ни чего. А щас меси вон…
рапрвпиепимриенркнпиепуенашконгоргонгоирениевпаимниаочтпртишпоерорнапркпвепугоншлрш.чгшлтьольтльдобьлбтльронгопаиспикепшларкнрпаепкмсамиамчоуасвасукачсыасукакыпанермнреимпиренренршропгопгоермнрапиеимпиариенрпгоеющлиилошлгщлощлтоьроьионгоргаркнраикепсмвамчасыасвкауеавепкранркпемипаиспивмаимпсмнамкгоаркнреиесиппмкпмаепукавепчавкаушонгопранракрермиапимриапсагпоеранркнраппнепкпсммапимиприпримотоитпотсриапмспмарипотпотранркнрпрренрвооншлгщдшшлршлнгрегрешоллпраоркнранренрсиаписнаркнрвппкепапмсматмотротвгонгопренраепкныонгоршлншлаоегопгшпооегопнренрапкеспамвпсмапмипритроитронгогеопренаркнаркнпвенарркнрвпкепаепсааапримртпотиртпрааааарпимриариаиааааартпртинерпкраааааааавпмспмапимрипримаааааааепкепаан.аааааааааааааанаркнрапвааааааааааачсвасчмыпмааааааааааааауепвепкепааааааааааааааваааааааачссчмспмвпрсааааааааавпмспмаааааааааааааааамчпмыааааааааааааааааааааааывсчвсывсчааааааааааааааааааааааааааааааааааааааывсывсааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа
Нюра торопливо распечатала письмо и стала читать неровные, наползающие друг на дружку строчки: «Здравствуй, Нюра. Я всё думал и думал и наконец решил тебе написать. Может ты посмеёшься надо мной — не знаю. Но я всё-таки решился. Нюра! Мы с тобою не дружили, не встречались по весне. Но всё равно глаза твои большие не дают покоя мне. Я думал, что позабуду, как-нибудь обойду их стороной. Но они везде и всюду всё стоят и стоят передо мной. Словно мне без их привета в жизни горек буквально каждый час. Словно мне дороги прямо нету на земле без этих глаз. Без твоих, Нюра, глаз. Может ты сама не рада, но должна же ты понять. С этим, Нюра, что-то делать надо. Надо что-то предпринять. Очень прошу тебя ответить. Жду ответа. Виктор.»
— Ага. Сыч ему шепнул, бля, тот ко мне. Ну, попиздели, Пека сам ссыт. Обозвал меня, я толкнул его. Тут Сыч и вмазал.
— Но, товарищ полковник, он ведь вырастет, станет известным!