— Ну, об этом арнврнпу шоыгосго товарищи — оанркнре…
Тищенко стал осторожно спускаться по лестнице.
Радушкевич убавил огонь, шоколадная пена какао стала подниматься медленней.
— А что! Вон в газете писали — один тип в урны выбрасывал. Завернет в бумагу — и в урну.
— Смотри, Михалыч, вишь, закрывается! — кричал Мокин, поливая Тищенко, — закрывается! Стыдно значит ему! А! Ох как стыдно!
— Быть не может! Да вы что? Он же восемь лет со мною не здоровается.