«Он говорит глазами», — вспомнил Антон фразу отца, — «в конце семнадцатого века написан Он и с тех пор уста Его молчат. Молчат, как тогда. Перед Пилатом».
— Мать моя вся в саже! Да ее ж пальцем пропереть можно! Ты что ж, гнида, и на досках экономил, а?
— Лешь… ты? Слышь, там норма-то… ведь не съел вчера…
— Ага. В кармане была. В пальте. На столе там.
Отец тряхнул еще раз. Несколько новых комьев оказалось в роевне и тут же Антону обожгло плечо и шею.
Антон тихо вздохнул и опустил голову на скрещенные руки…