Коричневый брикетик плюхнулся в воду, скрылся, потом всплыл.
Но дело не в том. Вы знаете, она, при всей своей поэтической натуре или, лучше сказать, благодаря ей, в грош не ставила стихов, даже и моих — ей только те из них нравились, где выражалась моя любовь к ней — выражалась гласно и во всеуслышанье. Вот чем она дорожила: чтобы целый мир знал, чем была она для меня — в этом заключалась ее высшее не то что наслаждение, но душевное требование, жизненное условие души ее…
— Нет… нет… — пробормотал Антон, стряхивая оцепенение и добавил, пряча испачканные ружейной гарью руки за спину, — ее нет сейчас. Она куда-то вышла. А вы, вы проходите, пожалуйста.
— Теть Кать, а интересно, кто им нормы поставлял тогда? В войну?
— Сообразительные, бля. Только так и врезаться можно.
— Теперь и пакетик аккуратненький, жаль выкидывать и сама-то свежая, как масло.