Он пососал её, поискал обо что бы выбить.
— Ну, соплей, — не соплей, а голыми руками — это точно.
Он подошел к ней, с удивлением отмечая, что не может найти почти никаких изменений в старом дереве. И сейчас и двадцать лет назад яблоня была все такой же — раскидистой, толстоствольной, с множеством крепких веток, разросшихся обширной кроной.
— Маринк, слушай, давай попозже… я что-то не отойду никак. Не хочется что-то…
— Чего стоишь! Беги! К каланче! Бей! В набат! Туши!
Как отец, склонился над зерном в куртке, перешитой из шинели, бледный от волненья агроном. Он осторожно приблизил лицо к отполированной трубе уходящего в землю микроскопа, посмотрел в окуляр.