— Ну а почему именно мне? Ведь вас Пузырёв курирует.
— Но, Боря, лопороер кнонра — раоре? — спросила Суровцева.
— Иван Трофимыч! — оглядываясь на вход, ученики сгрудились возле Самотеева, — Барвицкий идет!
— Держи-ка, — отец передал Антону тяжелую раму, солнце сверкнуло в полуполных ячейках сотнями янтарных искорок.
— Как всегда в шесть. А Туманяну, Вера, ты передашь.
— Им не воздвигли мраморной плиты, — проговорил бортмеханик, вытирая промасленные руки куском ветоши, — на бугорке, где гроб землёй накрыли, как ощущенье вечной высоты, пропеллер неисправный положили.