Куперман свернул в аллею, поднял пожелтевший кленовый лист и побрел, разгребая ботинками мокрую листву.
— Михалыч! Ну как тут спокойным быть? Как с таким говном говорить?
— Точно. Когда ещё призрак бродил по Европе и жадно смотрел на живые цветы.
Спустившись на первый этаж, Клава прошла мимо двух спящих в коридоре сестер, отперла гардероб, зажгла свет.
— Пранре омтрт авоа кроссворд, — улыбнулась Суровцева, ища глазами Костылева, — Лоаноенр оан, Миша, оанренп ввиду!
— Да. Это в сорок третьем. Когда убили его под Сталинградом, то есть не убили, ну, ранили тяжело, а в госпитале он и умер. А друг его, Иванютин, и передал Наташе. Они ведь с ней перед самой войной расписались. А норму он Наташе передал, Иванютин. Еще карточки остались, письма. И норма. Вот…