— Вот умора, бля! Тушить, говорит, пойду! Он этим тушить собрался!
— В сердце будешь ты у меня вечно… — прошептал он и добавил: — Прими же от меня. Прими то, что не только мое, но и наше. Русское…
— А зачем же пил, если не нравилось? Не сыпь на колени, подвинься поближе…
Василий придержал дверь подъезда, Аня прошла.
Тарелка, ложка, роговые очки Денисова и свежая «вечерка» были залиты розоватой, остро пахнущей жижей. Куски нормы торчали из нее.
— А вот… двести шестьдесят… нет, проскочили. Немного совсем.