Анна постучала деревянной ложкой по краю кастрюльки.
– Ты могла бы смягчить его, если бы захотела.
– Мама, унеси Обри в кухню. И если она услышит, что ее мать повысила голос, вряд ли это травмирует ее на всю жизнь.
Полные, красивые, ненакрашенные губы, сказал Филип. И теперь Этан точно знал, каковы они на вкус, да поможет ему бог.
– Я долго практиковался, – пробормотал Этан, продолжая лакировать корпус.
Вернувшаяся со своими плюшевыми собаками Обри прервала его неуклюжие извинения.