– Сет любил смотреть на мои бутылочки из-под духов, – размеренно продолжила Сибил. – Я купила ему карандаши. Он и тогда любил рисовать.
Ему нравилось слушать ее, нравилось смотреть в ее бездонные голубые глаза, опушенные длинными черными ресницами. Казалось невозможным отвести от них взгляд.
– Правда? – Тронутый до глубины души, Филип повертел отполированную до блеска деталь, будто подмигнувшую ему.
Филип отвернулся и уставился на черную воду. Сердце ныло, голова раскалывалась.
Он был груб, небрежен, требователен и… неотразим.
– Мы были слишком взрослыми для качелей, но у нас всегда была собака, и мы вечно гоняли мяч или тузили друг друга. Это наш дом, – сказал Филип.