— Нашатырь, — подсказал Витек, значит, и он жив.
— На пугливого ты не похож, — заметил Павел.
— Что вы, — испугалась я, — не беспокойтесь.
— Посиди, — сказал он, — соловья послушай.
— Но если Мотя убийцу знал, то без его участия никак не обошлось. И если Мотя мертв, то выходит, что мы, я хочу сказать, ты, за брата отомстил. Или это как-то по-другому делается?
Тут некстати обожженную руку свело дикой болью. Я хотела зареветь, но было это бессмысленно, и реветь расхотелось.