Иннокентий Павлович опять двинул локтем, и Михаил Степанович декламацию прекратил.
— Николай Васильевич хоть и кретин, но не настолько, чтобы деньги спалить.
— Вопрос этот принципиальный, — разволновалась Мышильда. — Потому что, если он нам родня, — это одно, а если нет — то нечего ему возле нашего клада отираться.
— Что там? — спросила Мышь, заглядывая в тетрадь.
— Свистнул, наверное, — презрительно сказала я. Макс открыл дверь и плюхнулся на заднее сиденье, хоть его и не приглашали.
— Думаю, они. По всему выходит… — закивал он. — Такой народ, что о-го-го. И все выспрашивают: не был ли кто, не интересовался? А Клавдия из второго дома говорит: милиция шибко интересовалась, и вами, говорит, тоже. А они ей: ты, говорят, бабка, смотри. Как бы, говорят, тебе в реке не утопиться. Прямо так и сказали. Клавдия врать не будет, ну если только самую малость.