— Не бабка, — ответила Мышильда. — Бабка умерла, уже довольно давно, а дом внуку оставила. Он хотел его продать и, как видно, продал… а может, и нет, — задумчиво заключила сестрица.
— Все-таки парень ты не путный, — покачала я головой. — Сначала с сестрицей соловья слушал, а теперь ко мне липнешь.
— А Елизавета Петровна за соседа замуж собираются, — ядовито сообщила сестрица. Иннокентия Павловича она всегда недолюбливала, а за ночь, конечно, устала, опять же «перживания» и все такое, в общем, надо было сказать кому-то гадость, чтоб восстановить дыхание, вот она и сказала. Иннокентий Павлович побледнел, потом позеленел, потом схватился за сердце.
— Не переживай, будем уезжать, сообщим куда следует. Ну, нет у нас мумии, зато есть ее документы. Там (я ткнула пальцем в небо, но имела в виду не небесную канцелярию, а другие органы) сделают правильные выводы.
— С порога видать, что хозяйка появилась. Чистота.
— Думаю, лодыжку он сломал именно здесь, вот на этой самой ступеньке. Шел в темноте, возможно, спешил, нога соскользнула, неловко попала в эту выбоину, и перелом лодыжки обеспечен.