Евгений слабо развел руками, «мол, ничего не сделаешь, брат», и мы пошли обедать, а Михаил Степанович отправился воздвигать себе жилище.
— На улице Третьего Интернационала, — бодро ответил он, сделав слабую попытку вскочить и выпятив грудь.
— Ох, и вправду бы не свистнули. Лизка, этот здоровущий хмырь, Максим, тебе не поверил и за нами следить будет.
Он наливался краской и гневался, а я к нему приглядывалась.
— Да в доме этом. Нас послали, велели приглядывать.
— Вот и хорошо, что там, — попробовала утешить я. — У него карта не правильная.