В нашем доме стояла зловещая тишина, а под окном сидела Настасья Филипповна и вытирала глаза платком.
— Очень приятно, — кивнула я, протягивая руку блондину. — Елизавета.
— А чего ж не рыться? Или кто-то из ваших нам родственник и сокровища купца Калашникова своими считает?
— Ногу подвернул. Болит, стерва, — в доказательство своих слов Серега продемонстрировал стремительно распухающую лодыжку.
— Михаил, — сказала я, он подпрыгнул от неожиданности и торопливо вскочил. — За вчерашнюю выходку тебе нет прощения. Но моя сердечная доброта и ходатайство Евгения Борисовича побудили меня дать тебе шанс загладить вину.
Мышильда задумалась, тут в кухню влетел Евгений Борисович, прижимая к груди две трехлитровые банки: одну с огурцами, другую с помидорами.