— В тюрьме, — удивился Евгений Борисович, — говорят, много ей что-то дали: то ли пять лет, то ли семь. Да уж теперь сколько ни дай, сюда она не вернется. Сгорел родной очаг, — закончил он с довольным видом и выпил еще.
— У меня есть идея насчет флигеля, — вдруг заявил он. Мы с Мышильдой разом повернулись и уставились на него.
— Кто бы это мог быть? — нахмурилась сестрица.
— Времени-то сколько? — проворчала Мышильда. Я взглянула на часы.
— А нет его, — развела бабка руками. — Убег… с вечеру. Сказал, что дела у него и нынче не заночует. А что случилось-то?
— Выскочу, вот что, — еще больше нахмурилась Мышильда. Как я уже говорила, соображает она иногда туго, но сейчас это было извинительно.