— Так же. Раньше надо было думать, а теперь хоть пешком домой возвращайся.
— Ну, здравствуй, — нахмурилась она, при этом ее нос стал до того остреньким, что мог бы с легкостью проткнуть крышку моего стола. Конечно, и из Мышильды моими стараниями вполне можно было бы состряпать нечто путное, но она неизменно отказывалась от моих услуг, предложенных от души и безвозмездно, исключительно с целью придать семье достойный вид, чем, естественно, раздражала меня еще больше.
— Когда мы будем переносить Иннокентия Павловича?
— Надо на соседа взглянуть, — задумалась я. — Может, действительно кто из наших?
— Конечно, — удивилась я. — Как-то это не по-людски, Лизка, — покачала головой сестрица. — Люди-то к ограблению годами готовятся… и то засыпаются.
— Марья Семеновна, покажи ему свою ксиву.