Тут появился Михаил Степанович со следами страшных страданий на лице и с лопатой в руках. Не говоря ни слова, он присоединился к нам и начал работу с усердием, которому могли бы позавидовать первые метростроевцы. Через полчаса следы страданий с его лица исчезли, лик предпоследнего озарился чудесным светом, и он тихо, но с чувством исполнил «Не шей ты мне, маменька…». Мы с сестрицей продолжали делать вид, что не замечаем ни самого Михаила Степановича, ни его трудолюбия, и он в отместку нам спел «Лучинушку».