— Кто это может быть? — спросил Лукьянов.
Конечно, я не Штирлиц и выставлять цветы в окнах явочной квартиры меня никто не учил, но должна же я была что-то почувствовать? Но не почувствовала. То есть озарение пришло, но слишком поздно. Я взялась за ручку двери, потянула ее на себя и оглянулась, возле калитки возник молодой человек. Он стоял, сцепив руки, и благожелательно улыбался мне. «Приехали», — пронеслось у меня в голове, но в дом я все-таки вошла, потому что выбора уже не было.
— Навешали матрешке, — сказала я нараспев.
— Черт, — сказал Артем. Трупы он, как и я, не выносил.
— Какая наглость, — простонала она, готовясь разреветься от злости.
— Конечно. Только он здесь совершенно ни при чем. И впутывать его в эту историю…