И сказал господь: кто имеет, тому дано будет, а кто не имеет, у того отнимется и то, что он думает иметь.
— Не бойся, — сказал он, и в голосе его слышалась насмешка. — Я ухожу.
— Хочешь, чтобы я ушел? — спросил он с ухмылкой. — В самом деле хочешь?
Они беседовали уже минут пятнадцать, теперь говорили оба, часто кивая, точно соглашаясь, однако в позе Тимура ощущалась настороженность. Может, я фантазирую, но дядька чем-то был ему неприятен.
— Он врет, — сказала я громко, чтобы слышала моя собака. — Этого не может быть.
— Да? А как же твой друг Тагаев? — Я присвистнула и даже головой покачала. — Ты и за него собиралась умереть?