Дверь мне открыла пожилая женщина с встревоженным лицом.
Я еще не успела произнести фразу до конца, как грохнул выстрел. Что-то обрушилось на мою голову, а я слегка удивилась: если меня пристрелили, то чувствовать я еще не перестала. Видеть не вижу, но слышу выстрелы, а боль такая, что я завыла. Раз уж я на том свете, то стесняться нечего. А где обещанный туннель и свет в конце него? Может, он меня недострелил?
Я открыла шкаф-купе, где у меня стоит пылесос. Тагаев подошел сзади. Он молчал, привалившись плечом к шкафу.
— Когда я узнал о ее убийстве, мне это очень не понравилось. Так не понравилось, что я всерьез задумался: а не смыться ли мне куда подальше?
— Валяй. Я пойду спать. В моей квартире ты должен хорошо ориентироваться, так что объяснять тебе, что здесь и где, не стоит.
Но после двух уколов мне в самом деле стало легче. Я даже начала смотреть на жизнь с оптимизмом, чему способствовали слова врача: меня-то больше всего пугали зеркала, то есть моя физиономия, а он весело сообщил, что нож был тонкий, как бритва, порезы быстро затянутся, зашивать не надо, а значит, и шрамов не останется.