— Тебе пора? — спросил с плохо скрытой горечью, а может, он ее не скрывал, а, наоборот, демонстрировал, поди разберись. Теперь ему нет никакой веры, это уж точно.
— Сейчас узнаем, — прорычала я и вернулась в комнату. Роман Андреевич к этому времени изволили открыть глазки и даже чуть приподнялись на локте, растянув губы в улыбке. Когда-то кто-то пошутил над парнем, сказав что улыбка украшает его физиономию.
— Поспокойнее, Анфиса, поспокойнее, — прошелестела Женька. — Мне почему-то кажется, что он неплохой мужик.
— За хлебом, — кивнула я в сторону магазина.
— Уволили? — обрадовалась она. — Отлично. Поедешь в Сочи.
Дверь открыли. На пороге стоял Толик в синем купальном халате и босиком. Вид похмельный. Не могу выразить, как я этому обрадовалась, не тому обстоятельству, конечно, что он мается с перепоя, а тому, что его нежеланию общаться с внешним миром нашлось логическое объяснение. Но радость моя стала помаленьку иссякать, Толик смотрел хмуро, и по этому взгляду угадывалось, что ответной радости мое появление не вызвало.