Она повела плечом, не отрывая от них взгляда. Лиловый занавес стал плотнее, заподозрила в Олеге какую-то мощь, к старости все становятся осторожнее, подозрительнее, а если она стара, как эти горы...
Колдуны зашептались, их вытаращенные глаза не отрывались от смертельно-бледного лица молодого волхва. Олег повел дико глазами по всему помещению. На миг всем почудилось, что попытается схватиться с невидимкой, но тут же застыл напряженный как тетива перед выстрелом, с закушенной губой, в глазах страх и мольба, чтобы все поскорее кончилось.
— А зачем ему мы теперь? — поинтересовался Беркут. Он говорил вызывающе, насмешливо, но в голосе прозвучала неуверенность и скрытая мольба, чтобы возразили. — Мы наконец-то вместе, как он и хотел. Объединились даже. Общность интересов, цели... Вот теперь нас и... разом.
— Что скажешь? Я, к примеру, могу намыслить, что иду ради красивой женщины. Все-таки это ж женщина, хоть и умная, а ты вообрази, что ради толстой книги.
— Спасибо, — сказал он дрогнувшим голосом. — В самом деле спасибо... Вы спасли меня не только от смерти... но, может быть, и от чего-то... худшего.
Наконец, озлившись, сказал Слово прямо посреди роскошнейшей клумбы, пошире расставил ноги, напрягся. Он тоже не давал слово не топтать цветы. Ветер закружил вокруг него почти сразу. Головки цветов сперва испуганно наклонились, затем облетели лепестки, тут же роскошные головы срывало, ветер выдирал с корнями, с ревом носил по кругу. Последнее, что видел Олег сквозь мутную стену вихря, была черная земля, из которой вихрь рвал целые глыбы. Роскошные кусты роз полегли на сотню сажен, глазам же стало радостно, как кочевнику в родной степи.