Ее глаза наконец обернулись в его сторону. Брови были все еще вздернуты, хорошенький ротик приот-крылся в удивлении, но глаза медленно теряли восторг юной девушки, суровели. Пухлые губы чуть отвердели, с обеих сторон проявились жесткие складки.
— Да так, — отмахнулся Колоксай. — Тюринцев смирил, багнюков примучил, воеводу Гнилозуба из полона освободил... Да это было просто! Ну, еще отыскал в пещере чудище трехголовое, прибил, сокровища достал, народу раздал в возмещение убытков... Это все рядом! Тут хоть и сад с этими золотыми, но за оградой Змей на Змее, кощеи стаями, нежить, навьи... Кто хочет славы, только за ворота выйди!
Ремень тяжелого мешка пригибал голову, сам мешок бил по груди. Олег взмахивал крыльями без торопливости, осматривался, наконец додумался резко пойти вниз, встречный ветер закинул ремень выше, так лететь проще, и он растопырил крылья, уловив теплые потоки снизу, то ли от недавнего пожара, то ли где-то наверх прорвался подземный жар.
Она невольно оглянулась на дверь, но слуги уже плотно прикрыли тяжелые створки за боярами.
Колоксай поглаживал дрожащего коня, шептал на ухо ласковые слова, слышно было, как конь пугливо прядает ухом, слыша горячее дыхание хозяина.
Конь волхва несся через кусты, перепрыгивал валежины, ямы, на каждом прыжке рискуя сломать шею себе и всаднику. Темнота сгущалась, затем впереди возник свет, земля уносилась под конскими копытами назад, а свет все оставался впереди.