Россоха отвел взгляд в сторону. Неприятно, что тебя видят насквозь, но, похоже, они все думают об одном и том же. И Беркута тоже трясет, а говорит чересчур громко и напористо.
Разложив его на медвежьих шкурах, голые девки разминали ему плечи, спину, гоняли кровь по тяжелым группам мышц, в комнате пахло кисло-сладким, из соседней комнаты потек возбуждающий запах мяса. От усталости, даже не мышечной, а черт знает какой, что все вот так наперекосяк, что куда бы ни пошел, обязательно получает по ушам, всплыла трусливенькая мысль...
— Эх, молодость... Как вы обращаете внимание на личины! А для мудрого разве это значимо?
— Есть здесь кто-нибудь? — спросил Олег громко.
А затем его смяло, сжало, выдавило душу. Рядом жутко заржал конь, блеснули оскаленные зубы, почему-то огромные, как колья частокола, красная пасть надвинулась и проглотила. Страшные зубы дробили доспехи, хрустели его костями, но из-за страха и беспомощности почти не чувствовал боли, сам скрипел зубами, напрягался изо всех сил...
Он не смог бы сказать, час или год пробирались бегом по щели, но вдруг жар сменился свежестью. Впереди блеснуло, он на подгибающихся ногах вывалился на широкую каменную равнину. В спину ударило, он упал, ничего не слыша, кроме хрипа в собственных легких.