С веток срывались холодные капли. Ежась, он осмотрел сад, а затем, перебегая от тени к тени, луна вон какая, вернулся во двор. Главный двор весь залит лунным светом, не схоронишься, перевел дух и прокрался на задний, где и так тесно от пристроек.
— А, это, — протянул он слабым голосом. — Это все, видать, их новый колдун. Они все пробуют новые заклятия, вот и... допробовался. Земля расторглась, а сам он с домом, челядью, собакой... я видел собаку, добрая была, хорошая, всегда хвостом виляла и никогда не гавкала! А теперь это в диковину, всяк норовит ухватить, грызануть, цапнуть или хотя бы обгавкать...
На воеводу зашикали со всех сторон, толкали, только Миш стояла на коленях недвижимая, бледная, с закушенной губой. Олег в странном озарении понял и ощутил ее боль, раздвоение, страх и жалость, желание повернуть время вспять, сделать свершенное несвершенным, запоздалое раскаяние.
— Из Леса, — повторил Беркут. — Да, в Лесу чего только не водится... Даже невры какие-то. Ладно, парень, убивать тебя не буду...
Гридня со рвотным все не было, хотя слуги метались в его поисках, как муравьи за сбежавшим тараканом. Колоксай лежал на спине, глаза смотрели в синее небо, снова ставши ярко-синими, но теперь в них просто отражалось безоблачное небо.
Олег взглянул на Колоксая, покачал головой. Теперь без серьги он уязвим, как все, но не растерял ли за время неуязвимости навыки бойца?