— С чего бы, — буркнул Олег. — Меня ему не поднять.
— Для него лучше, если бы тронул даже кувалдой.
Раздался дикий рев страха и боли. Верблюдов раздувало, бока лопались, внутренности вываливались сизыми парующими комьями, кровь и сукровица брызгали щедрыми струями, с силой били в горячий песок, тут же впитывались. Верблюды, обезумев от боли, носились между барханами, забегали даже на песчаные горы, где одни оставались, расставшись с жизнью, а другие уносились вдаль...
Задумавшись, споткнулся так, что пробежал вперед, чтобы не растянуться, ударился о дерево, вскрикнул, выругался длинно и зло. Вблизи злорадно хихикнуло. Из-за забора выглядывали две детские головки.
Из груди вырвало сердце, он закричал от боли, его понесло вниз. Стенки стали мутными, расплылись розовым. Он знал, что это кровь хлещет из носа, изо рта, может быть, даже из ушей, потому что слышит только страшный грохот в голове...
— Ощипаю! Видать, ты с нами как сыр в масле.