Сапоги Олега погрузились уже почти до колен. Болотная жижа медленно поднялась до краев голенищ, застыла, вздуваясь валом, как вокруг городища, Ковакко шелохнулся, может быть, нарочито, и мерзкая теплая грязь хлынула в сапоги.
— Колоксай!.. Эй-эй!.. Где чертов лекарь?.. Что с мужем нашей царицы?
Сам Беркут уже сдвинулся в сторону, правая рука за спиной. Глаза лесного колдуна цепкие, внимательные, но едва встретился взглядом с Олегом, веки тут же опустил, пряча взгляд.
— Я многое не могу, — ответил он трезво. — Многое.
— Как в чем? — удивился горожанин. — Сокола вчера то ли сполохнули, то ли еще что, но за ночь он опомнится...
Олег промолчал, ибо трудно прожить до старости и не стать подозрительным, недоверчивым ко всем и всему.