Держа защитные заклятия наготове, он отступил в дальний угол, ждал. Серые точки разрослись до пятен, медленно сдвинулись, начали натыкаться друг на друга, сливаясь в пятна побольше, начали светиться.
Слух окончательно вернулся к Олегу, он медленно встал, подвигал занемевшим телом. Суставы трещали, как у древнего старика, а кровь застыла, будто он превратился в лягушку, попавшую на льдину. Мышцы покалывало, он ухитрился отсидеть себя всего. Кровь пробивалась по телу с трудом. Он смутно удивился, сколько же так просидел в тупом бессмыслии. Или это свойство мудрецов, или же, что вернее, его мозги от непосильной тяжести впали в оцепенение, как замирает жук-притворяшка при виде чудовищно огромного человека.
Олег в трех саженях соскочил с коня, хлопнул по крупу, и конь, как ни был измучен, отбежал и пошел вскачь, на ходу выбрасывая в стороны крылья. Колоксай соскользнул по горячему боку, тоже шлепнул, а когда конь брезгливо отодвинулся, невольно растопырил руки, хватаясь за воздух.
Олег не стал дожидаться, когда он вернется, сам тихонько двинулся по лестнице. Первым не стоит, колдун в гневе может вовсе сплюснуть такими ладонями, как лягушку, но если заинтересовать...
— Тогда я — первый. Мозгов мне как раз и не хватает.
На него поглядывали в ожидании, что ахнет и растеряется в таком великолепии, но Олег то ли потому, что успел повидать дворцы и покраше, хотя вроде бы только-только вышел из Леса, то ли слишком занят своими нелегкими мыслями, но воспринимал весь дворец и его людей как сотканные из сырого речного тумана, что растворяется при солнечном свете, а останется лишь то, что он придумает, потому думать надо так, чтобы голова от думанья раскалилась, чтобы дым из ушей, ибо если не эти люди, то их дети должны жить счастливо...