— Не было... говорю... у тебя ни черта...
Пока сокол делал круги над толпой, уже совсем медленные, он начал выбираться из толпы. В спине было неприятное чувство укора, он догадывался, чей взгляд неотступно следует за ним еще после первой же попытки обознавшегося сокола, могут даже послать стражей, чтобы остался, но вроде бы тихо...
— Ну и что, если рыжий? — возразил всадник. — Хотя с другой стороны, какой дурень пошлет ры-жего, они ж заметные... Эй, рыжий, ты чего в наш город?
Волхв был грустен, зеленые колдовские глаза не отрывались от оранжевых язычков огня. Крупные багровые угли светились изнутри, там что-то бегало, исчезало, появлялось, выстреливало короткими острыми, как у молодой змеи, язычками.
— Да как же так? Ты ж нас спас, а мы че, не люди? Нас же совесть заест, если спасибо не скажем!
— Так это же... — прошептал Колоксай, — меня всю ночь терзало, давило, мучило?.. А я столько вытерпел?