— И даже ты... даже ты спихиваешь меня куда-то, кому-то! Никто не хочет, все только перебрасывают меня один другому. У меня уже в голове все смешалось, все ваши гнусные рожи... э-э... прекрасные лица путаю!
— Он просто туп. Все еще торчит, пень! Понятно же, что теперь только лоб раздробит. Мы, если честно, сперва растерялись, но сейчас даже Хакаму на испуг не взять.
— Да черт с ним, — сказал он с раздражением, но на душе было гадко, словно у сироты отнял последний сухарь. — Я ж не жареного павлина восхотел! Мне бы чего-нибудь попроще, я же волхв, а не чреволюб. Просто перекусить. Да, перекусить! И ничего больше.
Его встряхивало, словно после долгого плача. Во всем теле было опустошение, но каменная стена медленно ползла в сторону! Подножие накалилось, оттуда выстреливались осколки камней, пошел сизый дымок, блеснуло. Он со страхом понял, что камни загораются так же, как вспыхивает сухое дерево, когда невры добывают чистый огонь трением!
Полыхнул ослепляющий багровый свет, цвет неудержимой ярости. Воздух стал горячим, запахло паленой шерстью. Олег с головы до ног стал ярко-оранжевым, словно раскаленный слиток железа в горне кузнеца. От него отскакивали длинные шипящие искры, а когда он вытянул руку, Автанбор с ужасом увидел полупрозрачные ручьи небесной мощи, что вливаются в эту властно протянутую руку.
Он гикнул, свистнул, уже не оглушительно, но конь под ним сорвался с места как ужаленный. Крылья мощно ударили по воздуху, Колоксая подбросило уже на третьем скоке, потом копыта едва задевали землю, словно брезговали, через полсотни сажен неровный стук копыт оборвался, крылатый конь замедленно пошел к далеким облакам.