Мрак усмехнулся, а, проходя мимо стража, внезапно ухватил его за нос и сжал, неотрывно глядя в лицо желтыми волчьими глазами. Тот скривился от боли, рука дернулась к ножу на поясе. Мрак улыбнулся предостерегающе, верхняя губа приподнялась, показав острые клыки. В горле нарастало глухое рычание. Взгляд желтых глаз переместился на нежно белое горло стража.
— А что значит, что тебе жить лишь до первого снега?
— Куда путь держишь на этот раз? — спросил вожак.
Вздох облегчения пронесся по рядам воинов. Теперь на Ховраха двинулись, выставив копья и закрываясь щитами, еще со страхом, но уже без прежнего ужаса перед преисподней. Он свою клятву исполнил. Убил того, кто ударил в спину. Теперь он такой же смертный, как и они.
— Мрут все. От смерти не уйти, не откупиться. Но мрут по разному. Один в плаче, другой — смеясь, за одним жалеют родные, а то и все село, а за другим и жаба не кумкнет. Или даже вздохнут с облегчением. С появлением на свет ничего не поделаешь, но уйти человек должен стремиться по-людски. Достойно. Красиво. Гордо. Времени на подготовку хватает: вся жизнь.
— Жабы нас не знают. Нас... то-исть, отцов. Я про все зверье говорю, понимаешь? А вот маму... Ежели она, скажем, увидела бы этого лохматого первым, когда вылупилась из яйца, то его бы и сочла мамой.