Ее губы, в самом деле, слегка дрогнули в улыбке. В глазах появился слабый блеск.
— Течение не слишком быстрое. Мы можем переправиться! А если и утонем, то ему не радоваться, что нас убил, а тебя взял...
Дорога вывела из леса, пошла, петляя, до самого горизонта. Взору открылась бесконечная равнина, где ровными квадратами желтели пшеничные поля, где, несмотря на постоянные бои, грабежи, насилие, банды мародеров, все еще паслись уцелевшие стада, большой стаей шли к озеру гогочущие гуси. Солнце светило ярко, золотые поля блестели как золото, луга зеленели, чисто вымытые дождями. В небольшом озере, куда шли гуси, неспешно расхаживали цапли, с ленивым добродушием поглядывали на толстых лягушек.
— Это для вас не ценности, а мы люди бедные... Вот на вашей хозяйке сколько камешков! Да и само платье... Вы ведь рады будете получить ее хоть голой, только бы живой?
Унгардлик еще в первый же день выслал вперед сотню всадников. Они исчезли, как в воду канули. Громыхало заревел веселую песню про лесника и сумасшедшую эльфиню с тоненькими крылышками. Сотню захватить невозможно: в движении постоянно высылает во все стороны десятки, а те вдобавок отпочковывают по два-три всадника, что немедленно подадут сигнал при первых же признаках опасности. Это не трусость, их задача — не сражаться, не искать славы в поединках, а вовремя предупредить. Если не вернулись, значит — дорога свободная...
В череп ударил ужас. А если вот-вот одеревенеет он сам? Медленно пробежал вдоль стены, в голове мысли метались лихорадочно. Во всем огромном доме мертвая тишина. Странная гнетущая тишина.