— Да, наш бург стоит на холме! И речка там чистая...
— Так не убиваем же! — удивился Громыхало.
К вечеру молодых женщин разобрали, увели, так и ни не позволив одной прикрыть наготу. Старух зарубили еще в домах, а здесь на площади проткнули копьями тех, на кого не отыскалось охотников. Фарамунд знал, что уцелевших некоторое время будут тащить за войском, а потом подурневших и уже ничего не соображающих, не чувствующих, оставят на очередном привале. Возможно, привязанными к деревьям, чтобы лесному зверью не пришлось за ними долго бегать.
Голос ее стал строже. Простолюдин поклонился, попятился и ушел. Она слышала, как он благодарил Одина за милость к нему. Бедный заблудший язычник!
Стиснув зубы, Фарамунд ударил гиганта мечом под левое нижнее ребро. Руку дернуло, словно зверь в глубине широкой грудной клетки ухватил лезвие зубами и пытался грызть: это лезвие достигло огромного сердца, что все еще бурно качало кровь, не понимая, почему приходит все меньше.
— Хороший выстрел, парень! Где научился так стрелять?