Внезапно он повернул коня и пустился обратно. Фарамунд выхватил меч, в голове блеснула безумная надежда, что конунг вздумал сразиться с ним лицом к лицу, однако тот подал коня влево, понесся в сторону маленького храма нового бога, Христа.
Снова без скрипа, а там, у окна стоял к ним спиной широкий детина, рассматривал кого-то во дворе. Голова не пролезала в узкое окно, он прижался лбом, даже привстал на цыпочки.
— Ты служишь римлянам? Морда у тебя смышленая. Если ты уже знаешь, кто я, то догадайся, что я ищу. Не ответишь...
Горячий воздух выжигал грудь. Сизый дым, а потом уже и черный, как клятвопреступление, поднялся почти до колен. Всхлипнул и умолк несчастный, что ходил на четвереньках...
Он молча нависал над нею, тяжелый, как прогретая на солнце скала. От его сильного тела шли незримые волны, в ответ на которые в ее теле снова просыпалось желание. Со счастливым смятением она поняла, что отныне всегда ее будет тянуть к этому необыкновенному человеку. И что никогда ни один мужчина не сумеет зажечь в ней этот огонь.
— Хорошо сказано, рекс! Душа — это меч, а тело — всего лишь ножны