Он взглянул в отражение на отполированном бронзовом диске. Его лицо не изменилось, но волосы из черных медленно превращались в рыжие, а глаза из коричневых стали ярко-зелеными. Плечи раздвинулись, он чувствовал, как все тело наливается нечеловеческой мощью, словно он был древним богом, возвращающим себе подлинный облик.
Ветер свистел в ушах. Грудь раздувалась, то ли от вбитого туда плотного воздуха, то ли от безумной надежды увидеть в своей крепости самую чистую и нежную девушку на всем белом свете.
Рикигур пробежал наверх, Фарамунд представил себе, как этот верный страж рыщет сейчас по коридорам и комнатам, проверяет: не спрятался ли кто с недобрым умыслом, невольно улыбнулся. Да пусть убивают. Ему жизнь уже опротивела...
Неизрасходованная сила, напор — требовали выхода. Если не излиться в яростной схватке, в многодневном сражении, если не будет крови, трупов, гибели друзей и массовых казней пленников, то заблестит оружие среди своих, начнутся мятежи, поединки, и сам рекс не заставит вложить мечи в ножны!
Фарамунд покосился на могильный холмик. Жемчужинки усеяли так плотно, что могилка засверкала как драгоценный камешек. В спину болезненно ударило острым ножом, кости затрещали. Некоторое время он стоял в полусогнутом, поясница отказывалась разгибаться. По всему телу кололи тысячи острых иголочек.
— Сейчас припомню... Вот эта фигура... Именно это лицо...