— Ты берешь тех, что с конями... А ты, Унгардлик, отрежешь дорогу бегущим...
— Не могу. А что все-таки случилось? Разве она в чем-то нуждается?
— Не смей даже речи такие вести в моем присутствии! Мы не должны кусать руку, давшую нам кров и хлеб!
Она с неподвижным лицом ждала, пока проскрипят ступеньки на лестнице. Наступила мертвая тишина, но она все еще прислушивалась, пока от напряжения не зашумело в голове.
— Понятно, — сказал Фарамунд с великой неохотой. — Тогда бой!
— Конечно, — заверил Громыхало. — Понимаешь, я ведь на твоей стороне всей головой с ее мозгами, если они есть. Но вот сердце... или то, что выше и головы и сердца... оно говорит, что прав все-таки Фарамунд...