— Я надеялся, — прошептал Редьярд, — не возьмет.
Задний ряд вплотную приблизился к телегам. Там уже ждали возчики с длинными копьями в руках, готовые бить с высоты телег. Рядом с Фарамундом Рикигур визжал как поросенок, его перекосило, он трясся, затем вдруг схватил убитого воина, с которым столько пили и грабили вместе, швырнул на лес копий, тут же подхватил тело еще одного сраженного и швырнул следом, а затем и сам метнулся за павшими друзьями. Лес копий вонзился в тело первого, их пригнуло к земле, еще пара копий ударила в летящее тело второго, тоже опустились, а следом метнулся ревущий, как разъяренный медведь, Рикигур.
В голосе его прозвучала боль. Громыхало отвел глаза, сопел сочувствующе. Все знали, что в южные земли хотела попасть Лютеция, там у нее родня, и Фарамунд неистово собирал войска, чтобы проложить для нее дорогу... Но, наверное, тяга к дальним землям остается в человеке...
Вряд ли такой выдержал бы пытки, скорее — выдал бы всех, но Фарамунд чувствовал, как из глубин души поднимается темный страх: колдун мог бы связать другим заклятием, превратил бы в жабу... Нет, безопаснее было его сразу.
Громыхало хмыкнул, не очень-то верил, но Фарамунд знал, что добудет. Ведь у Свена Лютеция на правах нищенки. Благородная прекрасная Лютеция, которая должна жить в самых прекрасных дворцах мира!
Потом она, не дождавшись, когда ее позовут, сама пришла и заняла свое место. Фарамунд проявил несвойственную ему любезность, сам налил ей вина.