Магде бывало скучно по вечерам – ее влекли кинематографы, нарядные кабаки, негритянская музыка. «Все будет, все будет, – говорил он. – Ты только потерпи, дай мне отдышаться, сообразить, обвыкнуть. У меня всякие планы… Мы еще махнем куда-нибудь, вот ты увидишь…»
«Ах, это все знают», – сказала Магда и вдруг нахмурилась.
«А если я спрошу его об этом – без тебя, конечно, без тебя».
«Я хочу жить открыто, у тебя, у тебя, – произнесла она захлебываясь. – На твоей собственной квартире – и видеть людей, жить вовсю…»
«Я не обнимаю фрейлейн Петерс», – бодро сказал Горн. – Я только хотел поправить подушку и запутался.
Макс страдал одышкой; он на первой же площадке остановился, исподлобья, по-бычьи, глядя на Горна. Тот выжидательно замер и с любопытством осматривал заплаканного, багрового, толстого спутника.