«Но ведь он, вероятно, успел стащить что-нибудь. Нужно проверить. Нужно заявить в полицию».
Кречмар мельком подумал: «Как странно, – случается катастрофа, а человек замечает какую-то картинку». Часы показывали без двадцати восемь. Магда лежала, изогнутая и неподвижная, как ящерица.
«Скажи, Макс, – спросила Аннелиза, когда девочку уложили, – у меня почему-то чувство, что произошло там что-то, мне было так беспокойно дома. Макс, скажи мне?»
Она вернулась домой, и, когда Кречмар, отложив газету, подошел к ней, Магда зашаталась и склонилась, притворяясь, что лишается чувств. Вышло очень удачно. Он испугался, уложил ее на кушетку, принес коньяку. «Что случилось, что случилось?» – спрашивал он, гладя ее по волосам. «Ты меня теперь бросишь», – простонала Магда. Он переглотнул и вообразил самое страшное: измену. «Что ж? Застрелю», – сказал он про себя и уже спокойно повторил: «Что случилось, Магда?» «Я обманула тебя», – сказала она и замолкла. «Смерть», – подумал Кречмар. «Ужасный обман, Бруно, – продолжала она. – Мой отец – вовсе не художник, а бывший слесарь, теперь швейцар, мать моет лестницу, брат – простой рабочий. У меня было тяжелое, тяжелое детство, меня колотили, меня терзали…»
«Мне какое дело? Надувай ее, ей, должно быть, полезно».
Магду занимало главным образом, сколько стоит такая картина.