Скрипнула дверь, и вошла бонна, сказала что-то на ухо Максу, тот кивнул, она вышла. Дверь опять скрипнула, Аннелиза не повернула головы…
Зегелькранцу стало неуютно: бедняга, стоит ли ему читать, он будет плохо слушать.
Кречмар почувствовал невероятное – нежное и сладкое – облегчение, а затем – жалость.
«Ты мне клянешься, что ничего не было?» – хрипло проговорил Кречмар и сразу почувствовал, как слезы горячей мутью застилают зрение. Он заморгал, дорога опять забелела.
Старуху он так запугал, что она едва не отказалась от выгодного места и согласилась только тогда, когда Горн заверил ее, что слепого безумца она видеть не будет, что он тих, если его не раздражать, и находится постоянно под наблюдением племянницы и врача.
«Ах, это видно по твоим глазам», – сказала она и прижала к ушам ладони, так как шум поднялся нестерпимый, – забили гол, шведский вратарь лежал на льду, выбитая палка, тихо крутясь, скользила в сторону, словно потерянное весло.